Евгений Венский – мастер литературно-критической пародии

УДК 82/821

В.Н. Крылов

Казанский (Приволжский) федеральный университет, Россия, г. Казань

Аннотация. Статья посвящена забытой книге пародий Е. Венского «Мое копыто». Образы критиков, комически переосмысленные в сборнике, рассмотрены как сквозной мотив, проходящий через всю книгу. Выявлено мастерство Венского в создании т.н. «двойных» пародий (на стихи и критика, оценивающего поэта), использование существенных особенностей, аргументации пародируемых критиков. Делается вывод о том, что для Венского пародии на критиков стали выражением и дополнением его литературно-критической деятельности.

Ключевые слова: Е. Венский, пародия, критика, К. Чуковский, К. Бальмонт, В. Иванов, E. Venskiy, parodiya, kritika, K. Chukovskiy, K. Bal’mont, V. Ivanov

 Популярность литературных пародий в конце XIX — начале XX в., свойственная переходным этапам в культуре, не могла не отразиться и на появлении пародий на критику. Если в серебряном веке пародировали почти все, то и критика не стала исключением. В этой статье мы рассмотрим пародийное изображение критиков в книге Евгения Венского «Мое копыто». 

 Книга Е. Венского (Евгения Осиповича Пяткина) «Мое копыто», недооцененная современниками, тем не менее, заслуживает внимания. Е. Венский одним из первых понял, что «развязная бесцеремонность бульварной литературы может быть принята как основной стилеобразующий прием, а беспринципность авторской позиции может быть возведена в принцип» [1, c. 150].


 С позиций современного литературоведения, «природная веселость, разнообразие пародийных приемов и театрализация литературы позволяют назвать Венского не только самым плодовитым, но и одним из самых ярких и талантливых пародистов начала века» [1, c. 151]. Книга «Мое копыто» вышла с подзаголовком «Книга великого пасквиля», что отсылало читателей к «Книге великого гнева» Л. Волынского. Она состояла из нескольких разделов – «Беллетристика», «Критики», «Испытанные остряки», «Наша пресса», «Руководители общественного мнения», «Эротика российская», «Pro domo sua», «Взгляд и нечто». Здесь пародировались все заметные фигуры русской литературы. Его пародии, как уже отмечалось, интересны как «дополнительный показатель восприятия современниками чисто внешних стилистических и тематических примет того или иного из писателей, творчество которого вызывало более или менее оживленный интерес у читающей публики» [2, c. 24].

 Двуединая природа пародии (она является одновременно произведением и комического искусства, и литературной критики) обостряет актуальность фигуры критиков, представленных в этой книге. Тема критики возникает уже в пародийных предисловиях. В предисловии «От автора» звучит отдельное обращение к критикам: «Критикам своим заранее отвечаю: Те, кои сюда не попали, — в «Мое Копыто», — пиять меня будут из-за уязвленного самолюбия,— оное так и знайте. Tе, кои сюда попали и самих себя узнают в характеристиках, — писать по злобе будут. Оных не читайте! Те, кои промолчать или пренебрегут, — из зависти» [3, c. 4].

Евгений Венский
Евгений Венский

 А в отрывках из «Автобиографии Е. Венского», где возникает «собирательный образ разудалого беспринципного критика, которому равно близки реалисты и символисты (брюк у него две пары: «серые с искрой наваринского пламени и полосатые с лиловым фоном на эмалевой стене», явно иронично упоминается об отзыве критика А.Бурнакина: «Газета серьезная, умственная, политическая — „Новое Время» тоже раскачалось, и заставила критика Анат. Андр. Бурнакина (философ, знаток русской и иностран. литературы, автор прекраснейшей книги „Трагические антитезы», проникновенный аналитик и интуитивный критик) написал о моей книге… фельетон в 1235 строк, в которых, взяв меня за ноги, размахнулся и, как некогда Самсон бил филистимлян какой-то штукой, уничтожил около 40 человек русских литераторов» [3, c. 6 –7].

 Одно из постоянных имен, к которым обращался Венский, был Чуковский. Интерес литераторов к фигуре критика Чуковского зафиксирован в интересной статье В. Розанова «Обидчик и обиженные», где, откликаясь на его выступления с лекциями на литературные темы, Розанов очень точно подметил, что о нем «вообще теперь стали много говорить»: «Литераторы стали очень бояться Чуковского. «До кого-то теперь дойдет очередь». Все ежатся и избегают быть «замеченными» умным, зорким критиком: «Пронеси мимо»… Но Чуковский зорко высматривает ежащихся. Он пишет коротко — это сила. Не хлестко — это ново и привлекательно. Глаз его вооружен какой-то сильной лупой, и через нее он замечает смешные качества в писателях, раньше безупречных. Две-три его заметки о В. Поссе заставили просто перестать писать этого ежедневного публициста «Речи». Еще немного, и, пожалуй, Чуковский заставит замолчать даже великого Влад. Азова. Просто ужасы. <…> По его адресу шепчут, говорят, выкрикивают в литературных гостиных: «хулиган», «не воспитан», «никого не уважает», «циник» [4].

 В отрывках «Из автобиографии Е. Венского» говорится о том, что у него несколько литературных предшественников, в том числе К. Чуковский, Хлестаков, О. Норвежский, Тряпичкин. Отсылки к статьям Чуковского появляются и в первом разделе «Беллетристика», где все персонажи (писатели), независимо от их статуса, уравнены по алфавитному порядку и сведены в общий разряд беллетристов. 

 Одним из обсуждаемых в конце 1900-х гг. был вопрос о плагиате. Своего рода толчком к нему стало появление 16 июня 1909 г. в вечернем выпуске газеты «Биржевые ведомости» (№ 11160, с. 5-6) «письма в редакцию» Мих. Мирова под названием «Писатель или списыватель?», в котором прозвучало обвинение Алексея Ремизова в плагиате, что якобы писатель списал две сказки из книги известного собирателя русского фольклора Н.Е. Ончукова. Как заметил критик В. Боцяновский, в России распространилось «какое-то поветрие на обвинения в плагиате». 3 августа 1909 года на страницах газеты «Речь» К. Чуковский уличил в плагиате Бальмонта, обнаружив в его статье «Певец жизни», которая была опубликована в «Весах» еще в 1904 году, незакавыченные цитаты из книги Джона Симондса об Уитмене. До того, в январе 1909 года, «Биржевые ведомости» опубликовали заметку Ника Картера (О.Л. Оршера), где проводились параллели между рассказом Ф. Сологуба «Снегурочка» и сказкой Н. Готорна «Девочка из снега», а ровно через год в январском номере «Русского богатства» критик А. Редько поместил статью, в которой сличил фрагменты из его «Королевы Ортруды» и романа Викториена Соссэ «Бессмертный идол». А летом 1909 года в Москве разразился скандал в связи с обвинением Эллиса в порче книг из собрания Румянцевского музея, продолжавшийся в течение всей осени [5, c. 279 –287].

 Применительно к теме пародирования в книге Е. Венского речь должна идти о заметке К. Чуковского из цикла «Литературная стружка» в газете «Речь», где, в том числе, Чуковский, используя, как и «обвинитель» А. Ремизова, параллельные места в статье Бальмонта «Певец жизни» и работе Джона Симондса, отмечал: «Довольно давно в «Весах» была статья Бальмонта «Певец жизни». Теперь беру английскую книжку Джона Симондса «Walt Whitman» — что за чудо! Целые фразы так и списаны с Бальмонта! Этот Симондс, оказывается, плагиатор! Странно, однако, что книжка Симондса вышла на одиннадцать лет раньше, чем бальмонтова статья, и неопытный читатель, пожалуй, подумает, что плагиатор-то — Бальмонт. Я же приведу кое-какие образчики <…> Как жаль, что Бальмонт написал свою статью позже Симондса, иначе могло бы оказаться, что Симондс списал у Бальмонта! Нужно ли говорить, что Бальмонт нигде ни единым словом о Симондсе не упоминает» (Речь. 1909. 3 (16) авг., №210).

 Выпады Чуковского против Бальмонта были и раньше (статьи «Русская whitmaniana», «О пользе брома. По поводу г-жи Елены Ц.», «Бальмонт и Шелли»). В статье «О пользе брома», ставшей ответом на «защиту» Бальмонта его гражданской женой Еленой Цветковской, Чуковский не соглашается с Е. Цветковской в том, что Бальмонт «первый дал яркую характеристику Уитмена и ряд переводов из него»: «Но ведь это явная ложь! Впервые по-русски об Уитмене говорится в лекции John Swinton΄а в Коршевском «Заграничном Вестнике» (июнь 1882 г.)» [6, c. 433].

 Отголоски обвинений Чуковского в адрес Бальмонта Е. Венский «выплеснул» и в «Моем копыте» в пародии на К.Бальмонта. Это как бы двойная пародия: в ней высмеивается стиль лирики Бальмонта (легко узнаваемы стихотворения «Хочу», «Я – изысканность русской медлительной речи»), но одновременно содержательный пласт пародии включает комический образ Чуковского-критика:

Корней Чуковский!.. О критик «Венский»!

К чему ты тронул Парнаса monde?

Ведь я не Горький и не Каменский,

Не Лев Толстой я, а… сам Бальмонт!

Чего ж ты поднял, Корней сердитый,

О, ядовитый,— кругом пургу?

Тобой убитый, в край ледовитый

Я, знаменитый, не убегу.

О, плагиатность, моя халатность,

О, перепевность чужих статей…

Чуже-слиянность, о интендантность,

О, гонорарность статьи моей! 

О, век ревизий, исканий, сыска! О, Нат-Чуковский!.. Сходи к врачу! 

Ты истеричен, как суффражистка. 

Сходи скорее! Я так хочу! [3, c. 13].

 В пародии на В. Иванова лирический субъект, от имени которого произносится монолог, обращает упреки критике в целом («Всероссийской славы мне, прозябшей от пиит,/ Не хощет вознести зоильна Эвменида»), перерастающие опять–таки в послание Чуковскому: 

И паки вопию: Не критик, а Зоил,

Почто меня не чтит посланием Чуковский?!

Аз, ориазма жрец, утомно возопил:

Се не умру во век, второй Тредиаковский [3, c. 30].

 И в другие пародии включены разные пародийные намеки: в «А. Белом» упомянуты «Антоша» и «калоша» (как намек на Антона Крайнего и статью А.Белого «Штемпелеванная калоша»), в «М. Горьком» персонаж издает «запах выгребной ямы, В. Буренина и интеллигента» [3, c. 23].

 Раздел «Критики» предварен эпиграфом из рассказа Чехова «Хирургия»: «Насажали вас иродов на нашу погибель» [3, c. 54]. Вслед за ним в книге последовательно представлены пародии на Амфитеатрова, Буренина, Волжского, Измайлова, Луначарского, Мережковского, Розанова, Шестова, Чуковского. Выделяя некоторые существенные приметы содержания, стиля, особенности аргументации названных критиков, Венский добивается комического эффекта. Как и Измайлов (в книге «Кривое зеркало»), говоря о литературной позиции Буренина, он доводит до гротеска антисемитский дискурс в критике Буренина: «Раньше были в литературе хоть просто гады, а теперь жида наползло!! Со всего света сошелся жид на русскую литературу, испоганил, облевал, осрамил. Иной, где-нибудь «в Бердичеве или Шклове портным был и хорошим портным, и вдруг теперь такие романы пишет, что индо мороз по жилам. Другой ночную посуду в Одессе лудил, а теперь сам очень хорошую газету издает. То, что раньше считалось единицами, в роде Надсона, — теперь считайте миллионами. Жид, жид, жид… Андреев, Горький, Юшкевич, Фруг, Якубович, Амфитеатров… Прислали книгу для отзыва. Автор несомненный жид: Ауслендер. И манера письма у него жидовская, и заглавия жидовские, и темы жидовские» [3, c. 56].

 В пародии на Глинку-Волжского Венский очень точно схватил характерное для «волжского идеалиста» обильное цитирование с неизбежной контаминацией цитат и следующую из этого трудности разграничения интерпретируемого текста и собственно саму интерпретацию [7, c. 11].В тексте Венского на одно предложение приходится 10 (!) сносок. 

 Пародия на А. Измайлова строится на использовании тех постоянных тем, которые вошли в книгу «Помрачение божков и новые кумиры» — о новом литературном катехизисе, новых нравах, перемещении перспективы. Потому в пародии узнаваемы мотивы первой главы книги — «Хмель на руинах (Новое и старое)»: «Грустно констатировать тот факт, что теперь нам не нужны ни Толстой, ни Тургенев, ни Пушкин. Новые силы народились, вытеснили старых, и литература зацвела пышным цветом порнографии, никчемности, бессодержательности и безыдейности. Литература стала пряной, вялой, расслабленной, неврастенической. Никто ей не интересуется, — пишет ее мелочь микроскопическая, стала она дряблой, мелкой, сварливой и злободневной. Интересуются больше анекдотами, чем внутренним миром каждого писателя. Так, дай Бог памяти, болтали про Гоголя, будто он был неряшлив, покойный, будто Фет частенько колотил своего крепостного повара, будто (дайте вспомнить! Фу ты, Господи! Ведь, уж писал я про это много раз), — да, да!» [3, c. 58]. 

 Комическая стихия, представленная в пародийном сборнике Е. Венского, стала выражением и дополнением его взгляда на современную литературу и критику. Тем более, что в это же время Венский являлся сотрудником сатирического «Синего журнала», откликаясь в рубрике «Книжная и газетная полка» на новинки книжного рынка.

 

Библиографический список

  1. Кушлина О.Б. Книга великого пасквиля // Русская литература XX в зеркале пародии. – М.: Высшая школа, 1993. – С.150-151

2.Тяпков С.Н. Русские прозаики рубежа XIX-XX веков в литературных пародиях современников. – Иваново: Ивановский ун-т, 1986. – 76 с.

  1. Венский Е. Мое копыто. Книга великого пасквиля . – СПб.: Пантеон, 1911. – 160 с.

4.Розанов В. Обидчик и обиженные // Новое время», 1909, 3 октября, №12055

  1. Данилова И.Ф. Писатель или списыватель? (К истории одного литературного скандала) // История и повествование: сборник статей. – М.: Новое литературное обозрение, 2006. – С. 279-287.
  2. Чуковский К.И.Собр. соч.: в 15 т. Т.6. – М: ТЕРРА, 2002. – 624 с.
  3. Резниченко А. От составителя // Глинка-Волжский А.С. Собрание сочинений: в трех книгах. Кн.1. – М.: Модест Колеров, 2005. – С. 9-14.