УДК 821.161.1
М.Н. Капрусова
Борисоглебский филиал ФГБОУ ВПО «Воронежский государственный университет, Россия, г. Борисоглебск
Аннотация. Автор статьи рассматривает функционирование «булгаковского мифа» в современной литературе. Материалом исследования послужили некоторые из произведений, в которых представлен один из вариантов отношения к «булгаковскому мифу»: юмор, ирония, самоирония, сатира. Проведенное исследование позволило сделать вывод, что в рассмотренных произведениях о «булгаковском мифе» говорится либо с добрым юмором, либо с иронией или самоиронией, сквозь которые почти всегда просвечивает любовь к роману «Мастер и Маргарита» и его автору.
Ключевые слова: «булгаковский миф», «булгаковский текст», ирония, самоирония, юмор, сатира
К. Ваншенкин в мемуарной книге «Писательский клуб» так характеризует своего друга – поэта Е. Винокурова: «В его стихах с самого начала присутствовала собственная интонация. Это как голос, с этим надо родиться. Выработанный годами вкус. Он был образован, начитан, но тоже со своим винокуровским упрямством. Не читал, например, «Мастера и Маргариту». На мой вопрос — почему? — ответил:
— Ну вот я такой. Все читали, а я нет…» [1].
Слова о вкусе и собственной интонации выдают позицию автора, который, как следует из текста, роман Булгакова читал, но говорить о нем не хочет. По нашему мнению, легкая обида человека, окончившего Литературный институт, сквозит в таких строках: «Литературный институт, как и сейчас, помещался на Тверском бульваре, в знаменитом Доме Герцена. В двадцатые годы здесь был писательский клуб с рестораном, столь блистательно описанным Михаилом Булгаковым в «Мастере и Маргарите». Памятника в садике при нас еще не было, и за многослойным новейшим шумом многие почти забыли, что сто тридцать шесть лет назад (считая от нашего поступления) в грозный для России год здесь родился Александр Иванович Герцен» [1]. «Многослойный новейший шум» — это ироническое высказывание о «булгаковском тексте» и «булгаковском мифе».
В своей статье мы обратимся к одному из аспектов «булгаковского мифа»: отражению читательского отношения к описанному в романе как к чему-то действительно случившемуся и могущему повториться с каждым, хотя бы в каких-то своих аспектах. Это вера в новое явление Воланда или Коровьева и встречу с ними; вера во встречу со своим Мастером (Маргаритой) или даже восприятие себя кем-то из героев.
Важное место в этом компоненте «булгаковского мифа» занимают сказания о культовых местах и «чудесах», там произошедших (Патриаршие пруды, квартира Булгакова и т.д.). Эта часть «булгаковского мифа» бытовала и бытует в среде романтически настроенных граждан [2; 3]. Однако признаваться в том, что хотя бы отчасти веришь в это, авторы обычно стесняются. Потому и звучат в текстах нотки юмора, иронии или самоиронии.
К «булгаковскому мифу» часто обращаются в рок-текстах, в авторской и эстрадной песне, а также в произведениях сетературы. Об освоении романа массовой культурой еще в 1993 году говорил Ю.М. Смирнов [4, с. 140].
Показательна, например, песня рок-группы «Лотос» «Кот Бегемот» (текст И. Фрадкиной), которая ориентирована не только на текст романа «Мастер и Маргарита», но и на «булгаковский миф», который представлен в песне с доброй улыбкой. Приведем два отрывка:
Этот чёрный кот Вам нахально наврёт
И покажет с видом знатока,
Как отсюда туда шел трамвай маршрута А,
По бульвару у Никитских ворот.
Этот чёрный кот носит имя Бегемот,
По причине неизвестных причин.
С ним бывает один очень странный гражданин,
На бульваре у Никитских ворот
<…>
И агентство ТАСС скоро выпустит указ,
Что вполне официальный кот,
Всем желающим псам починяет примуса
На бульваре у Никитских ворот [5].
И если в первом отрывке больше романтической игры, то второй отрывок – несколько сниженный образом псов – пронизан юмором.
А на литературном портале СТИХИ.РУ выложено написанное в юмористическом ключе и с любовью к роману «Мастер и Маргарита» стихотворение «Патриаршие пруды» Вадима Константинова 2:
Элементы чертовщины!..
Что влекут нас беспричинно…
Словно бы, им придан некий
Магнетический заряд?!…
И, похоже, души наши
На Прудах, на Патриарших
Подсознательно увидеть
Свиту Воланда хотят?!… [6].
Одновременно, начиная с 80-х годов, наряду с функционированием «булгаковского мифа» уже можно наблюдать и его десакрализацию. Миф перестает быть мифом, когда писатель делается «модным» (его становится «принято» читать, его образ и образы героев тиражируются и выпрямляются) и/или официальным (например, попадает в вузовскую и школьную программы). Часто, в результате перехода в статус «модных», произведение начинает восприниматься как факт «массовой культуры» и этим отталкивать от себя (по нашему мнению, это, например, случай Е. Винокурова, о котором мы говорили). И вот уже интеллигенция с болью наблюдает, как образы любимых персонажей как бы покрываются налетом грязи. Этому способствуют вульгарность, глупость некоторых людей, уловивших лишь поверхностный слой произведения, не понявших сути, но осмелившихся примерять на себя образы героев романа или какие-то ситуации. Об этом наряду с другими пишет в романе «Вечная мерзлота» Н. Садур [7] и Г. Щербакова в рассказе «Косточка авокадо» (1995). В рассказе Г. Щербакова изображает некую беременную Женю, которая приходит к рассказчице, беспардонно роется в ее холодильнике, съедает все, что ей нравится, а потом требует, чтобы та заставила свою подругу Асю прописать у себя ее с ребенком. Читатель не долго мучается вопросом, что может объединять этих трех людей. Их объединяет любовь к Булгакову, но разного сорта.
«— Это будет не простой ребенок, — сказала мне гостья. — Он в честь Булгакова. Я зачала его на Патриарших в Вальпургиеву ночь» [8].
Дальше идут слова рассказчицы: «А Булгаков — это святое. Можно потерять ум, честь и совесть, но потерять одиннадцатый и первый номер «Москвы» с «Мастером» не просто нельзя. Это смерти подобно. <…>
Так, вспомнилось время, трахнутое Булгаковым. Каким же удивительным мастером оказался незабвенный Михаил Афанасьевич — поимел сразу и всех.
И вот — оказывается! — у меня сидит на стуле, одновременно неся в животе почти готового ребеночка, человек — женщина, который любил писателя не так, как все, — ля-ля, ля-ля! — а до кошмара конкретно. Пришла на Патриаршие, легла на скамейку (твердо же!), где-то там шебуршились ведьмы и ведьмаки, тихий дух бедолаги Аннушки прятался в телефонной будке, предмайская иллюминация сбивала с толку нечистокровных грешников, внося сумятицу и в их и без того сбитые с толку души. <…>» [8].
Героини рассказа словно пришли из произведений самого Булгакова. Невольно вспоминается рассказ-фельетон «Гнилая интеллигенция» о дореволюционной и советской интеллигенции, которая уже «и мебель может грузить, и дрова колоть, и рентгеном заниматься» [9, с. 253].
Приведем, характеристику Аси, подруги рассказчицы: «Я не знаю человека добрее и отзывчивее ее. Я не знаю другого человека, которым так бесстыдно пользовались все кому ни лень» [8]. Это у нее в квартире проводились «ритуальные» чтения «Мастера и Маргариты» и отмечалась Вальпургиева ночь. Ася безбытна и беззащитна, она похожа на дореволюционную интеллигенцию, но она великая путаница: чтение романа Булгакова не соединимо с празднованием Вальпургиевой ночи с плясками голой девушки на столе.
Рассказчица говорит о себе так: «Я всегда была закаленной бытом женщиной. (Написала почему-то «пытом». Может, так даже точнее.) Я носила и ношу тяжелое туда, сюда и обратно. Умею самолично двигать мебель» [8]. Она же позволяет иронию и самоиронию по отношению к подруге, ее гостям, да и к самой себе: «Так хотелось, так хотелось переложить все это на плечи Михаила Афанасьевича. Его же рук дело! Это по его заветам в последнюю апрельскую ночь шли двое единомышленников на лавочку Берлиоза» [8]; «Сдвинутый великим романом? Другие сюда просто не приходят» [8]. Это интеллигенция советская. Более того интеллигенция, в сознании которой «булгаковский миф» одновременно сакрализован и десакрализован. Рассказчица иронична по отношению к подруге, но в большей степени по отношению к себе.
Когда же читаем о Жене, то неизбежно вспоминается Шариков с его репликами: «Какие уж мы вам товарищи! Где уж! Мы в университетах не обучались, в квартирах по пятнадцать комнат с ваннами не жили!» «Взять все да и поделить…» [10, с. 170, 183]. Вот реплики Жени: «— …А что, ей комнату жалко? Да? Одна в двух… Это честно?»; «— Пусть она меня пропишет и отдаст нам комнату»; «— Нехорошо, — сказала я. — Нехорошо въезжать в чужую квартиру.
— А хорошо занимать одной две комнаты? Хорошо?»; «<…> дверь распахнулась, и Женя сказала, что пойдет куда надо и «Асин притон накроют», а ее не тронут как кормящую мать <…>» [8]. Здесь звучат сатирические ноты, хотя и несколько сглаженные: рассказчица – мудрая женщина, «и милосердие иногда стучится» [11, с. 123] в ее сердце (и очень часто, как видит читатель), ей где-то жаль эту примитивную, но необычную Женю.
Трагифарс заканчивается тем, что у Жени рождается сын, которого они с «единомышленником» [8] (отцом ребенка) назвали Михаилом, а у «единомышленника» параллельно рождается дочь, которую он назвал Маргаритой. В обрисовке образа «единомышленника» соединяются юмор и сатира.
Писательница показывает, во что превращается романтика булгаковского романа и «булгаковский миф» в современном мире, полном примитивности и хамства. Так возникает образ оскверненных Патриарших прудов. Если туда ходят такие «единомышленники», то никакие «ведьмы и ведьмаки» там уже не «шебуршатся» и «тихому духу бедолаги Аннушки» уже незачем «прятаться в телефонной будке». Патриаршие пруды пусты: там нет ни Воланда со свитой, ни И.Н. Понырева, зато там нередко встречаются человеческие глупость и зло.
Итак, можно сделать вывод, что в рассмотренных нами современных произведениях о «булгаковском мифе» говорится либо с добрым юмором (как в приведенных стихотворных текстах), либо с иронией или самоиронией, сквозь которые почти всегда просвечивает любовь к роману «Мастер и Маргарита» и его автору. Н. Садур и Г. Щербакова, рассказ которой мы рассмотрели, понимают, что не Булгаков виноват в том, что его читатели, порой, излишне романтичны или, что еще хуже, душевно неразвиты и примитивны. Также он не виноват, что на земле и в XXI веке не хотят исполняться слова Воланда: «Все будет правильно, на этом построен мир» [11, с. 370]. Сатирические ноты звучат не по отношению к «булгаковскому мифу» и «булгаковскому тексту», а по отношению к поклонникам романа Булгакова, которые ничего в нем не поняли, а их погружение в «булгаковский миф» обернулось трагифарсом.
Библиографический список
- Ваншенкин К. Писательский клуб [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://royallib.com/book/vanshenkin_konstantin/pisatelskiy_klub.html (дата обращения: 2.09.2014).
- Капрусова М.Н. «Булгаковский миф»: вариант определения и описания // Русская литература XX-XXI веков: проблемы теории и методологии изучения: материалы Второй Международной научной конференции 16-17 ноября 2006 года. – М.: Изд-во МУ, 2006. – С. 116-120.
- Капрусова М.Н. «Булгаковский миф» и его эволюция // Проблемы целостного анализа художественного произведения: межвузовский (с международным участием) сборник научных и научно-методических статей. Вып. 6. – Борисоглебск, 2006. – С. 6-20.
- Смирнов Ю.М. Театр и театральное пространство в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Михаил Булгаков: «Этот мир мой…»: сборник статей / ред.-сост.: Ф.Р. Баллонов, А.А. Грубин, И.Е. Ерыкалова, Т.Д. Исмагулова. Т. 1. — Санкт-Петербург, 1993. — С. 139-146.
- Фрадкина И. Кот Бегемот [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.gitaristu.ru/accords/letter/rus_v/voskresenmze/kot_begemot (дата обращения: 10.04.2015).
- Вадим Константинов 2. Патриаршие пруды // СТИХИ.РУ – Режим доступа: http://www.stihi.ru/2011/04/03/1858 (дата обращения: 1.09.2011).
- Капрусова М.Н. Мифологический подтекст повести Н. Садур «Вечная мерзлота» // Проблемы целостного анализа художественного произведения: межвузовский сборник научных и научно-методических статей. Вып. 7. — Борисоглебск, 2007. — С. 25-38.