Языковая игра на страницах произведений М. Веллера

УДК 801.56

М.Ф. Шацкая

ФГБОУ ВПО «Волгоградский государственный социально-педагогический университет», Россия, г. Волгоград

Аннотация. В статье рассматриваются средства формирования языковой игры в прозе М. Веллера: трансформации лексической, фразеологической и морфологической семантики, ведущие к формированию различных тропов и фигур; искажение смысловых отношений, основанные на нарушении законов формальной логики. Кроме того, приводится подробное описание механизмов семантических трансформаций. В исследовании материал освещается и с точки зрения тематической отнесенности, получившей отражение в произведениях писателя.

Abstract. The article discusses the tools of the formation of language play in prose by M. Weller: the transformation of lexical, phrasal and morphological semantics, leading to the formation of various tropes and figures; the distortion of semantic relations based on the violation of the laws of formal logic. In addition, the detailed description of the mechanisms of semantic transformations. The study material is illuminated and from the perspective of thematic relatedness, reflected in the works of the writer.

Ключевые слова: законы логики, ирония, семантика, синкретизм, языковая игра.

Key words: the laws of logic, irony, semantics, syncretism, language game.

Одним из ведущих современных прозаиков, отличительными чертами прозы которого является присутствие иронии и юмора, является Михаил Веллер.   В центре нашего внимания – средства формирования языковой игры на страницах его произведений. Под термином языковая игра мы понимаем «творческое, нестандартное (неканоническое, отклоняющееся от языковой/речевой, в том числе – стилистической, речеповеденческой, логической нормы) использование любых языковых единиц и/или категорий для создания остроумных высказываний, в том числе – комического характера» [1, с. 86]. 

М. Веллер, ярко изображая современную жизнь, касается разных ее проблем. Так, юридическая сфера нашей жизни получила ироническое освещение в следующем контексте: Где Закон не защищает бизнес – там бизнес показывает Закону, кто такая мать Кузьмы и кто платит за музыку, под которую Закон пляшет (М. Веллер «Легенды Невского проспекта»). Сосуществование двух значений в лексеме закон (‘совокупность законов государства; система законов, правосудие’ [2, с. 362] и синонимичное ‘лицо, хорошо знающее законы и контролирующее их исполнение’ – законник [Там же.]) обусловлено возможностью метонимического переноса. Это ведет к тому, что субъект мыслится и как неодушевленный, и как одушевленный.

Шьем дело из материала заказчика (М. Веллер «Легенды Невского проспекта»). В приведенной выше зевгме значение глагола шить ‘изготовлять (одежду, обувь и т.п.), скрепляя части швами’ [3, т. 4, с. 718] – существует параллельно с переносным значением, тождественным глаголу пришить, – ‘ложно приписать что-нибудь, обвинить в чем-нибудь кого-нибудь’ [4, с. 603]. Такое становится возможным при условии, что и лексема материал парасемична – ‘ткань, материя’ [3, т. 2, с. 236] и ‘данные, сведения, источники, служащие основой для чего-либо, доказательством чего-либо’ [3, т. 2, с. 235]. 

Кроме того, автор употребляет и антифрастические выражения: Не-ет, милый, это не высший уровень, это им высший, а для тебя этот уровень расстрельный! Высшей меры! (М. Веллер «Легенды Арбата»). Как известно, высший превосходная степень от высокий (‘большой, значительный по количеству, силе и т. п.’ [3, т. 4, с. 281]), и еще это прилагательное входит в эвфемистическое словосочетание высшая мера (наказания) (‘вм. расстрел [Высшая – наиболее строгая, предельная (5, 2, 1234)]), обозначающее приговор к смертной казни, ставшее ‘официальным юридическим термином (который в просторечье и арго стянулся до вышка и вышак (Крысин, 04)’ [6, с. 93].

Криминальную ситуацию М. Веллер описывает с использованием игры на фразеологической семантике:

– Как он сюда попал-то?

В ящик? Сыграл. Игра такая, знаете? Так и называется – сыграть в ящик (М. Веллер «Легенды Невского проспекта»). 

Обозначенная в тексте пресуппозиция (человека убили и спрятали в ящик) дает право существованию приема буквализации фразеологизма сыграть в ящик (‘умереть’ [4, с. 919]). Общий компонент двух пропозиций ящик (‘вместилище для чего-нибудь, обычно четырехугольной формы’ [4, с. 919]) ведет к реализации синкретизма названной лексемы. 

Прозаика интересуют и вопросы экономики, представленной даже в искаженных формах: Мол, вы нам строите комбинат, а мы вам потом поставляем его продукцию. Гениально и просто, как вся советская власть: в наваре имеем бульон от варки яиц (М. Веллер «Легенды Невского проспекта»). Помогает раскрыть смысл всего высказывания взаимодействие двух семем слова навар – ‘жидкость, насыщенная варящимся в ней продуктом’ и ‘прибыль, нажива, барыш (прост.)’ [4, с. 375]. Обращение к первому значению провоцируется наименованием продукта, на основе которого варят бульон (яйца), и ведет к порождению смысла ‘ничего, никакого навара’. 

Сосуществование двух значений цепочка – ‘ряд металлических звеньев, продетых последовательно одно в другое’ и ‘ряд, вереница кого-, чего-либо’ [3, т. 4, с. 643] – приводит к тому, что под этим словом подразумеваются как люди, так и собственно сам механизм обогащения: Первая цепочка заработала: Фима лишь получал от парикмахерши процеженные деньги, которые и распределял по справедливости между всеми трудящимися в этой маленькой фирме.

Цепочка, естественно, попыталась отделаться от босса как от нахлебника и утаить груз, но на то и босс, чтобы уметь ремонтировать цепочки(М. Веллер «Легенды Невского проспекта»).

Социальные неофициальные отношения получили описание в следующей фразе: Мать у него из театральных кругов, тетка старый редактор Совписа, литературные связи и знакомства со всеми на свете, у классика Веры Пановой он литсекретарствовал, друзья сидят в журналах! А у меня всех связей – узлы на шнурках! (М. Веллер «Долина идолов»). Как видим, лексема связь реализует два значения – ‘близкое знакомство с влиятельными лицами, могущее обеспечить поддержку, покровительство’ и ‘соединение, скрепление чего-либо’ [3, т. 4, с. 59].

Межнациональные отношения тоже актуальны для М. Веллера: Про Зорина была и шутка персональная… Зорин был вылитой копией Киссинджера, прямо брат-близнец, только в одну вторую натуральной величины – тот же курчавый ежик, оттопыренные уши, жирный подбородок и роговые очки. «Скажите, пожалуйста, господин Зорин, вы еврей? – Я – русский! – А-а. А я – американский» (М. Веллер «Легенды Невского проспекта»). Как видим, в лексеме русский соединяются два лексических и два морфологических значения (ед. ч. субстантивного употребления от русские – ‘народ, составляющий основное коренное население России; люди, принадлежащие к этому народу’ [7, т. 1, с. 363] и прилагательное – ‘относящийся к русскому народу, к его языку, национальному характеру, образу жизни, культуре, а также к России, ее территории, внутреннему устройству, истории; такой, как у русских, как в России’ [4, с. 688]).

Нарушение логического закона достаточного основания способствует формированию искаженных причинно-следственных отношений и, соответственно, формированию языковой игры:

– Он не русский, – сдержанно напоминали в ЦК. – У нас в русских газетах и так работает половина евреев.

– Так что мне теперь, в газовую камеру его отправить? – не выдержал Томбу (М. Веллер «Долина идолов»).

Как видим, это категоричное, безальтернативное следствие/вывод редактора Томбу на первый взгляд абсурдно, но возможно с точки зрения известных исторических фактов (репрессии, геноцид, проводимые во времена Иосифа Сталина, Адольфа Гитлера, Бенито Муссолини и др.).

Общий культурный уровень некоторых людей тоже осмеивается прозаиком. Так, расподобление метонимического переноса ‘автор и произведения этого автора’ создает иронию в следующей диктеме:

– Дорогой мой. Знали бы вы мою биографию. Куда там Дюма.

Литагент отвечает без энтузиазма:

– Не знаю, с Дюма я не работал… Ну, почитаем… (М. Веллер «Легенды Невского проспекта»).

Низким интеллектуальным уровнем может обладать гипотетически эрудированная личность: редактор газеты искажает фразу из Библии. Это позволяет говорить о том, что в изображенной коммуникативной ситуации один из субъектов (я) уверен в достоверности информации, другой (редактор) – нет, на чем и формируется ирония: Вот вы пишете: ибо во многой мудрости много печали… Разве на самом деле так? Вы правда так думаете?.. Ну, – мягко улыбнулся Томбу, – мы ведь с вами понимаем, что в общем это же не так?.. Давайте лучше напишем: «Ибо во многой мудрости много пищи для размышлений». Согласны? Вот, – добрым голосом заключил он (М. Веллер «Долина идолов»).

На первый взгляд, серьезные философские вопросы жизни и смерти тоже получают ироническое освещение в прозе М. Веллера: Шик первокурсника не просто позавтракать в анатомичке, но желательно облокотившись на выпотрошенный труп. Так устанавливаются нормальные рабочие отношения с бренной людской плотью (М. Веллер «Легенды Невского проспекта»). Словосочетание рабочие отношения (рабочий – ‘относящийся к работе, связанный с ней’ [3, т. 3, с. 576], работа – ‘деятельность, занятие, труд’ [3, т. 3, с. 575]; отношения – ‘связь между кем-, чем-либо, образующаяся на какой-либо почве’ [3, т. 2, с. 694]) предполагает наличие соратников, сотрудников (живых людей) при глаголе устанавливаться (несов. вид к становиться – ‘сформироваться, определиться, сложиться’ [3, т. 4, с. 524]). Перифраза бренная людская плоть и лексема труп выполнять такую роль не могут в связи с их лексической семантикой. Однако М. Веллер «вселяет душу» и в этих «субъектов», на чем и строится языковая игра. 

Ирония М. Веллера касается оценки и некоторых исторических моментов развития нашей страны. Как следует из дефиниции лексемы любовь (‘чувство горячей сердечной склонности, влечение к лицу другого пола’ [3, т. 2, с. 208]), это чувство не может быть актуально для предмета. Но именно на присутствии абсурда строится следующий контекст: Хотя по этой логике армия должна была быть последним прибежищем трусливых негодяев – одновременно идеалом человека провозглашался солдат, а вершиной любви – любовь Дзержинского к маузеру. Отрицая Дзержинского, вольнодумец плевал на маузер (М. Веллер «Долина идолов»).

Ложная контролируемость ситуации ведет к ложному следствию в связи с тем, что и Адресат (обыватель), и Каузатор-производитель (партия; совокупность людей, образующих данное социальное объединение) по сути тождественны в своих возможностях: Как жили! Братцы мои, как же мы хорошо жили! Водочки выпьешь, колбаской с батончиком белым закусишь, сигаретку закуришь… и никаких беспокойств о будущем, потому что партия по телевизору все уже решила: стабильность (М. Веллер «Легенды Невского проспекта»).

Обращение к эпизоду из произведения Я. Гашека «Похождения бравого солдата Швейка», где Биглеру снится, что он попадает на небо, ведет к построению следующей игремы в литературной аллюзии: – Гадская жизнь, – согласился я. – Когда кадет Биглер становится генерал-майором и лично является беседовать с Богом, то Богом уже работает капитан Сагнер       (М. Веллер «Долина идолов»). Сакральное имя Бог в этом контексте не актуализирует ни одно из своих кодифицированных в современных словарях значений (ср.: Бог – ‘верховная сущность, обладающая высшим разумом, абсолютным совершенством, всемогуществом, сотворившая мир и управляющая им’ [8, с. 80]; ‘в религии: верховное всемогущее существо, управляющее миром или (при многобожии) одно из таких существ; в христианстве: триединое божество, творец и всеобщее мировое начало; предмет поклонения, обожания’ [4, с. 52]), но поглощает некоторые их семные комплексы – ‘о человеке’, ‘управляющий чем-либо’, ‘имеющей власть, возможность влиять на что-либо’, ‘стоящий на вершине власти’, ‘предмет поклонения в связи с занимаемой высокопоставленной должностью’.

Как показывают наши наблюдения, языковая игра в произведениях М. Веллера может строиться на синкретизме лексической семантики, кроме того, обыгрыванию подвергаются фразеологические и морфологические значения. В ходе этих трансформаций могут формироваться различные виды тропов (метафора, метонимия, антифразис) и фигур (аллюзия, зевгма). Нарушение законов формальной логики приводит к искажению различных видов смысловых отношений на уровне целого высказывания (ложная каузация, абсурдность описываемой ситуации).

 

Библиографический список

  1. Сковородников А.П. О понятии и термине «языковая игра» // Филологические науки. – 2004. – № 2. – С. 79–87.
  2. Толковый словарь русского языка начала XXI века. Актуальная лексика / под ред. Г.Н. Скляревской. – М.: Эксмо, 2008. – 1136 с.
  3. Словарь русского языка: в 4 т. / под ред. А.П. Евгеньевой. – 2-е изд., испр. и доп. – М.: Русский язык, 1981-1984.
  4. Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. – 4-е изд., доп. – М.: ООО «А ТЕМП», 2007. – 944 с.
  5. Словарь современного русского литературного языка: в 17 т. – М.; Л.: АН СССР, 1948-1965.
  6. Сеничкина Е.П. Словарь эвфемизмов русского языка. – М.: Флинта: Наука, 2008. – 464 с.
  7. Русский семантический словарь. Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений: в 6 т. / под общей ред. Н.Ю. Шведовой. – М.: Азбуковник, 1998 .
  8. Толковый словарь русского языка конца XX века. Языковые изменения / под ред. Г.Н. Скляревской. – М.: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство АСТ», 2001. – 944 с.